Константин любил делать это, отодвигая одеяло и даже скидывая его на пол, а Андрей, наоборот, каждый раз пытался укрыться как можно плотнее. Кирилл бормотал что-то невнятное, а Вася слегка стонал. Валентин пинался ногами, Коля бросался руками, Антон храпел, соперничая по громкости с мощью воплей слона на водопое, а я все ерзала и ерзала, крутясь с боку на бок, безуспешно ожидая фею сна и считая овец.
Сейчас-то я по большей части сплю в одиночестве, никто не мешает, но почему теперь уснуть еще сложнее, чем когда в ухо храпят, а в бок пинают?
Во время секса не контролировать себя, как сообщают нам знающие все на свете британские ученые, дорогостоящие психотерапевты и модные журналы, это хороший тон, даже необходимость - с этим трудно не согласиться. Попытки имитировать несуществующие эмоции или, наоборот, сдерживать проявления чувств, рвущихся наружу, во время слиянья тел, могут не довести до добра - неискренность никогда не значилась базовым пунктом для создания приятных обеим сторонам отношений, мне так кажется. Но после секса, как правило, нас настигает, наконец-то, призванный восстановить силы сон, - и тут уж о контроле над собой говорить не приходится.
Как выглядит девушка в объятиях Морфея? Это ангел! Ее руки изящно сложены под ушком, волосы небрежно растрепаны (позавидовал бы модный стилист), ресницы порою подрагивают чуть-чуть, губы полураскрыты и если и могут что-то произнести, так только под утро и нечто фиалковое и нежное, вроде "да, свари плиз кофе" или "отключи будильник, опоздаю, посплю еще полчаса, фиг с ним".
И что мы видим с мужской стороны? Нас вынуждают забиться в угол или, наоборот, наполовину свеситься с кровати. В самых экстремальных случаях зафиксированы и моменты сброса сонного, не имеющего сил обороняться тела на пол. С нас стаскивают простыни и одеяла. У нас отбирают подушки, все подушки, сколько бы их не было. На нас пускают слюни. Нам кричат непристойности, в наши уши храпят. Удар с ноги может быть столь неожиданным и неслабым, что не обойдется и без кровоподтека. Бесполезно ждать искренних извинений, объяснение лишь одно: "Я же спал!". Да, спал. И дышал на меня своей вечерней пастой с двойным чесноком, и четырьмя бокалами пива "с друзьями", и тремя ром-колами потом в баре, куда вы вдруг неожиданно зашли, и с размаху положил мне руку на недавно сделанный пирсинг в носу, и еще опять (ведь я просила быть осторожнее) сделал так подмышкой, что я, кажется, лишилась трети своих волос, которые полтора года как отращиваю!
Мне так грустно становилось всегда, когда в старых романах я читала о каких-нибудь чопорных англичанах, которые, завершив исполнение супружеского долга, расходились потом по отдельным спальням и отходили ко сну, каждый на своей отдельной перине. Как же, а как же потом? Долго целоваться после, и как-то, пусть неловко, переплестись, это же чуть ли не главный момент любви и признания - уснуть, после этого, обнявшись вместе, прижавшись и зажмурившись, голыми, довольными, усталыми и бесконечно, почти по-детски доверившимися друг другу?
М-да. И, расслабившись так, забывшись, вдруг очнуться посреди ночи после тычка под дых, прижатой к стенке, в мурашках от холода, лишенной одеяла, под раскаты храпа над ухом. Ну, и схваченной мужской рукою... за что-нибудь.
И вздохнуть, тихо, чтобы не разбудить, вздохнуть еще раз, обнять, подтянуть одеяло и снова почувствовать себя счастливой?
Чтобы утром снова забыть о контроле над собой - из-за более интересных, чем сон, или работа, на которую можно слегка опоздать, занятий.
