Актер, известный по ролям брутальных супергероев, рассказал корреспонденту TATA.RU о новой театральной работе - роли Астрова в спектакле Вахтанговского театра "Дядя Ваня", о своем взгляде на современное кино и о том, что дает ему профессия актера.
- Владимир, вы не удивились, когда вас назначили на роль Астрова?
- Нет, не удивился. Признаться, я не читал пьесу "Дядя Ваня" до тех пор, пока меня не назначили на роль. Поэтому, я прочитал распределение ролей и подумал: "Ну, Астров и Астров". И совсем не удивился..
- Читая сценарий, опытные актеры обычно представляют себе, как будет выглядеть в фильме та или иная сцена. А что происходит, когда в первый раз читаешь пьесу?
- Честно говоря, "Дядя Ваня" произвел на меня гнетущее впечатление. Мне показалось, что это скукотища смертная. Однако у меня уже был опыт работы с Римасом Туминасом над спектаклем "Троил и Крессида". К сожалению, я не смог играть в этом спектакле, потому что у меня пролонгировался контракт на фильм "Тарас Бульба". Но я уже знал: что Туминас видит в любом драматическом тексте то, что не видят в нем другие. И поэтому я даже не представлял себе, каким будут наш "Дядя Ваня".
- Вам больше нравится сниматься в кино или играть в театре?
- Снимаясь в фильме, я примерно понимаю, как будет выглядеть картина. Я вижу манеру, в которой снимается дубль, и могу попросить режиссера посмотреть отснятый дубль и может быть что-то поправить. Хотя у меня было столько картин, когда режиссер во время съемок говорил: "Ну просто невероятно! Молодец!" Смотреть эти фильмы потом просто невозможно. В театре работа гораздо сложнее и тоньше. Театр дает возможность придумать и простроить внутри всю историю от начала до конца. И самое важное, он учит актера, как поддерживать эмоциональный тонус. Да и увидеть артиста, играющего здесь и сейчас, можно только в театре. Посмотреть его приходят зрители, режиссеры, ассистенты по актерам.... Знаете, как говорят, у плохого артиста - пять штампов, у хорошего - сто штампов, у очень хорошего - несколько тысяч штампов.
- Не люблю слово "штампы"...
- Ну, если хотите, профессиональных приемов, ключиков к той или иной сцене. Их можно найти только работая в театре. Съемки - это все равно эксплуатация того, что ты уже наработал. Кино снимается не последовательно, например, сегодня снимают одну сцену, а ту, что ей предшествует, будут снимать через месяц. К сожалению, у нас сейчас такое время... Вот вчера я смотрел передачу о кинорежиссере Михаиле Роимее. Как долго он готовил картину, отбирал артистов, как их снимал, и его работа становилась творчеством. Сейчас в кино, к сожалению, ничего такого нет. Могу за это поручиться. Может быть, есть у нескольких режиссеров, они могут себе такое позволить. Но у обычного рядового режиссера нет возможности за месяц пригласить артиста, поговорить с ним, порепетировать, чтобы возник момент сговора. Кинорежиссер уже не может в артисте что-то увидеть и раскопать. Работа напоминает конвейер. Попробовали на роль, проверили, подойдешь ли ты в актерский ансамбль или нет, если да, то вопрос только в том, утвердят ли тебя продюсеры.
- Что привлекает вас в профессии артиста? - Мне кажется, что артисту дается возможность спастись через свою роль. Попытаться хотя бы на секунду понять своего героя, чтобы потом было легче понять самого себя.
- Интересно, что помогает вам понять Астров?
- Астров же, в сущности, в ситуации нашего спектакля - некий эмоциональный, энергетический ледокол. Но ему приходится все время колоть воду. И он понимает, что все айсберги давно растаяли, а Титаники утонули. В сущности, ситуация, в которой он оказался, похожа на то, что происходит сейчас. Например, в 60-е, 70-е, 90-е годы люди все время за что-то боролись. Сейчас наступили нулевые. И от этого ощущения нулевых, становится жутко. Например, идет война, вдруг наступил экономический кризис, и война остановилась. Это страшно. Ведь если мы воюем за правду, нам плевать на состояние экономики. А тут командующие говорят: "Ребята, подождите - кредиты заморозили, поэтому мы пока не воюем". И все расслабляются. А как же правда, за которую нужно воевать? Мне кажется, что это самый страшный показатель сегодняшней жизни. И Астров оказался в такой же ситуации, когда ничего не осталось - ни людей, ни героев.
- Что вы имели в виду, говоря о том, что артист может спастись через свою роль?
- На мой взгляд, актеру дается возможность пережить на сцене или на экране то, что другие переживают в жизни. Знаете, англичане говорят о том, что у каждого человека есть свой скелет в шкафу. Иногда их вообще несколько. Профессия помогает мне с ними справиться.
- Например?
- Например, я не раз играл убийство. Моего героя предавали и обманывали, и это давало возможность успокоить те скелетики, которые во мне живут. И это спасает.
- Вы можете назвать себя счастливым человеком?
- Если сейчас меня спросить конкретно: "Ты счастлив?". Я отвечу - нет. Хотя в моей жизни, вроде бы, все в порядке. Есть жена, дети, машина, квартира, интересная работа. Но сейчас конкретно, сидя в этой комнате, вы спросите: "Ты счастлив?", я отвечу - нет.
