В Египте у меня часто возникало ощущение, что время движется там не так, как везде — из вчера в сегодня и завтра, а как бы по горизонтали, будто густое, тягучее масло, медленно ползущее по ровной, как стол, поверхности.
В других уголках земли история то ускоряется, то замедляется, случается прогресс и регресс, бурно развивается наука и техника, усложняются социальные отношения, поднимаются и рушатся империи, происходят прорывы и проколы, время низвергается водопадами и отчаянно фонтанирует, а здесь оно все растекается и растекается по плоской пустынной равнине. Лишь кое‑где возвышаются вечные в своей неизменности серо‑сизые скалистые хребты, превращающие ландшафт в подобие лунного или марсианского, да беспомощно бьется в плотной маслянистой жидкости несчастная людская мошкара. И так продолжается все последние шесть тысяч лет.
Можно, конечно, возразить: да, седая старина в Египте, безусловно, чувствуется, но стоит немного отдалиться от пирамид Гизы, как моментально попадаешь в чрезвычайно динамичную атмосферу Каира с гвалтом восточного базара, кутерьмой торговых улочек, воплями муэдзинов, хаотичным коловращением беспрестанно сигналящих автомобилей и бесконечным вымогатель-ством бакшиша и презента со стороны всевозможных торговцев, зазывал, непрошеных гидов и побирушек. Все то же самое, только в более деловом, даже европеизированном варианте, несомненно, есть и в Александрии.
Возможно, я не прав, но вся эта суматоха и вызывает ассоциацию с трепыханием насекомых, увязших в незыблемом временном масле, на которое никак не влияют судорожные подергивания лапок и крылышек. Потому что точно так же сновали и суетились люди и в древнеегипетских Фивах три тысячи лет назад, и в блестящей эллинистической Александрии две тысячи лет назад, и в средневековом Каире лет шестьсот назад. И будьте уверены, тягучее горизонтальное время Египта способно погасить заполошные клаксоны нынешних автомобилей с той же невозмутимостью, с какой оно заглушило блеяние ветхозаветных ослов и скрип водяных мельниц еще в библейскую эру.
Чтобы понять это, стоит сесть на пароход, смахивающий на колесные суда, описанные еще Марком Твеном, и отправиться вверх по Нилу в Южный Египет, в провинцию Асьют, преддверие древней Нубии, куда египтяне снаряжали военные экспедиции за золотом, слоновой костью, слонами, носорогами и бегемотами и, естественно, живым товаром — рабами и рабынями.
Путешествие по Нилу обычно начинается в Асуане — древнем городе контрастов, где горизонтальное египетское время перемешало все периоды и эпохи. Здесь вполне древние по своей трущобности кварталы мирно соседствуют с виллами, принадлежащими как старой знати, так и новой административной и бизнес-элите. Сами виллы органично соединяют в себе изысканный стиль средневековой арабской архитектуры с наисовременнейшим комфортом.
Венчает все это знаменитая Асуанская плотина, превратившая на этом участке Нил в заболоченное пространство и погубившая нильских крокодилов. А рядом с плотиной — выполненный в лучших традициях советского монументального искусства памятник советско-египетской дружбе, по иронии судьбы расположенный недалеко от раскопанной археологами мастерской по производству циклопических обелисков.
Туристам обязательно покажут незаконченный колосс — его вырубили и обтесали, но только с трех сторон, осталось лишь отделить его от гранитного монолита, обработать четвертую сторону и отвезти на место установки. Кажется, что древние зодчие просто ушли на перекур и вот-вот вернутся, чтобы окончательно отколоть обелиск от стены и завершить дело. Еще одно доказательство того, что время в Египте течет по горизонтали.
Собственно, символом этой самой горизонтальности является и великий Нил. Его мутно-бежевые воды движутся плоско, неспешно, даже как‑то вяло-равнодушно. Столь же лениво жуют свою жвачку стоящие по грудь в воде то ли волы, то ли буйволы, провожающие безучастным взглядом проплывающий мимо пароход. Наверняка, с таким же безразличием тысячи лет назад их предки смотрели на скользящие по Нилу папирусные суда.
Впрочем, и флегматичные хозяева этих животных, замершие здесь же, на берегу, во многом напоминают древних египтян. А уж их хижины, слепленные из глины, песка, кизяка и какого‑то первобытного строительного материала вообще практически не отличаются от древнеегипетских. По крайней мере, размещать стойла для ослов и прочей домашней живности на крышах домов явно придумали не вчера. Естественно, ни электричества, ни водопровода с канализацией в подобных сооружениях нет.
Но это еще пойма Нила, оазис, здесь можно выращивать рис, пшеницу, финики, фиги и виноград. Это житница Египта, и крестьяне здесь по египетским меркам живут более-менее прилично. А вот если немного удалиться от Нила, чуть‑чуть углубившись в пустыню, то с бытом древних египтян можно познакомиться уже воочию — люди здесь обитают в каких‑то глиняных норах, такое впечатление, что это кадры из знаменитого польского фильма «Фараон». Картину дополняет песок, покрывающий густым слоем жилища и аборигенов, которые, завидя туристический автобус, медленно шествуют к автобусной остановке, держа на поводу верблюдов, чтобы срубить с богатых иностранцев несколько долларов за фотографирование на корабле пустыни.
Древнеегипетская реальность становится еще более осязаемой, когда пароход приплывает в места, где сконцентрированы грандиозные храмы, — в Луксор и Эдфу. Например, в Эдфу храм находится в самом городе, причем близлежащий старинный квартал, появившийся несколько тысячелетий позднее самого монолита, выдержан в той же рыже-желтой цветовой гамме и по своей архитектуре идентичен зданиям, окружавшим храм еще в седой древности.
И эти дома населяют люди, чей образ жизни и благосостояние скорее всего не слишком изменились с эпохи правления фараонов. По крайней мере, такой вывод напрашивается, судя по отчаянию в глазах местных торговцев, с которым они навязывают туристам немудрящие сувениры. Вид у них такой, словно они тут же умрут, если у них не купят «древнеегипетский» папирус или какую‑нибудь сомнительную статуэтку.
На фоне этой ужасающей бедности великолепие древних храмов действительно потрясает. Неповторимым аскетическим изяществом дышит храм Царицы Хатшепсут с его живописными фресками, рассказывающими о путешествии египетских послов в далекую южную страну Пунт. Невольно переполняешься гордостью за представителей рода человеческого, которые тысячелетия назад с помощью примитивной техники (версию об инопланетном происхождении пирамид и прочих шедевров древнеегипетской архитектуры мы, разумеется, отвергаем) смогли создать невероятные рукотворные чудеса.
Но тут же возникает мысль: сколько же непосильного труда рабов, интеллектуальной энергии инженеров и архитекторов, вдохновения художников, да и жизней вложено в строительство совершенно, в общем‑то, бесполезных пирамид и каменных исполинов высотой с пятиэтажный дом, изображающих какого‑нибудь Тутмоса или Рамзеса!
Бесспорно, эти сооружения поражают своей красотой и гармонией, но их горделивость и величие — совершенно антигуманны по своей сути. Рядом с ними каждый чувствует себя беспомощной и ничтожной букашкой. Они в принципе отвергают человеческую личность во имя торжества всемогущего и беспощадного государства, некой сакральной и самодостаточной сущности, обладающей исключительным правом на конечную истину. Недаром на древнеегипетских барельефах фараоны (и боги) изображены в виде великанов, которым остальные люди едва достают до колена.
На горных склонах вокруг Долины царей с ее подземными гробницами фараонов, что недалеко от Луксора, можно увидеть нечто вроде пещер. Это братские могилы тех, кто делал царские усыпальницы, причем есть версия, что по окончании работ мастеров поголовно убивали для обеспечения режима секретности. Безусловно, впоследствии многочисленным конструкторам «идеальных обществ» — всевозможным фюрерам, кормчим и вождям — было с кого брать пример.
Воздвигая циклопические гробницы и мумифицируя свои тела, фараоны стремились к вечности, пытались остановить время. Бессмертия они не добились, но все‑таки заставили время течь по горизонтали. Древнеегипетская цивилизация существовала почти четыре тысячелетия — срок немыслимый. История Древнего Рима, например, более чем наполовину короче, но весьма богата событиями — этрусские цари, республика, империя, революции, гражданские войны, зарождение и распространение христианства и многое другое.
амики, одна статика, только калейдоскопически меняются имена фараонов да номера династий. Все остальное лишь растекается, превращая и пирамиды с храмами, и убогие глиняные лачуги в подобие тех самых серо‑сизых скалистых хребтов, столетиями формирующих лунный ландшафт египетской пустыни.
Но Египет тем и прекрасен, что позволяет путешественнику стряхнуть с себя мрачную, обволакивающую одурь канувших в Лету, но одновременно застывших на месте тысячелетий. Надо просто рвануть к Красному морю, на роскошные и суперсовременные курорты Шарм-эш-Шейха, Хургады, Эль-Гуны или Сафаги с их пляжами, дайвингом, виндсерфингом, дискотеками, ресторанами и пивными.
И вволю накупавшись, натанцевавшись, насытившись и насладившись напитками, отправиться на экскурсионной подводной лодке изучать фантастический мир морских глубин. Вот где буйство красок и кипение страстей! Никогда не подумаешь, что рыбы, глазеющие на туристов с внешней стороны иллюминатора, умеют корчить рожи. Особенно старается маленькая, толщиной в сантиметр, черно-желтая мелюзга с большими, почти человечьими глазами — она жизнерадостно кувыркается, ухмыляется и даже подмигивает.
Откуда‑то снизу поднимается рыба размером с толстое короткое бревно и смотрит в иллюминатор каким‑то мертвым, нехорошим, но очень внимательным взглядом, беззвучно шевеля при этом губами. И тут начинает казаться, что морда этого чудовища удивительно похожа на лики некоторых древнеегипетских скульптур…
